жизнь, если пить ее сызмальства». Марко Поло довольно таки приметливый наблюдатель, хотя в том, что он вообще говорит о йогинах, не видно большого к ним интереса. Зато неподдельный интерес к ним проявлял Франсуа Бернье, доктор медицины из Монпелье. Он посвятил жизни аскетов и обычаям монахов несколько проницательнейших страниц. Бернье удалось подметить разносторонность аскетических сект, и он тоже упоминает об алхимических познаниях некоторых йогинов. «Есть иные – весьма странные персонажи, они без конца кочуют с места на место; это люди, которые всем пренебрегают, которым ни до чего нет дела; они знают секреты – молва говорит, они умеют делать золото и столь искусно приготовлять ртуть, что 1 2 пилюли, принимаемые по утрам, возвращают телу отменное здоровье и укрепляют желудок, так что он может переварить что угодно…»
Эти документы недвусмысленно утверждают: определенному классу странствующих индийских аскетов ведомы алхимические рецепты. Показателен факт, что только в Китае и в Индии алхимические препараты, будь то алхимическое золото или производные ртути, принимают внутрь. Показательно также, что алхимией занимаются только определенные секты аскетов: «странные персонажи.., которые всем пренебрегают, которым ни до чего нет дела». Мы увидим ниже, что это – тантрические секты, то есть принадлежащие тому раннесредневековому течению мистического синтеза, которое вобрало в себя все духовные техники Индии, вплоть до самых «примитивных».
Сведения о том, что индийские аскеты владеют секретом продления жизни с помощью лекарственных веществ, мы встречаем и в других документах. "В одной книге я прочел, что правители Туркестана послали послов к индийским царям с грамотами, в которых говорилось, что они, правители, прослышали, будто в Индии можно раздобыть снадобья, продлевающие жизнь, и что будто с их помощью индийские цари доживают до преклонных лет.., и что правители Туркестана просят, чтобы им передали хоть немного такого снадобья, равно как и сведения о методе, благодаря коей риши (мудрецы) столь долгое время сохраняют здоровье. Легенда о растении, которое произрастает в Индии и дарует вечную жизнь, ходила в Персии еще во времена царя Хосрова (531 578). Но напиток, обеспечивающий бессмертие, упоминается и в «Гирлянде джатак» (собрании повестей о предыдущих жизнях Будды), хотя тут, возможно, алхимия ни при чем, а скорее имеется в виду легенда об амброзии.
По словам Амира Хосрова, долгожительство достигается индийцами и через замедленную ритмизацию дыхания (пранаяма), чисто йогическую технику. «…Благодаря своему искусству брахманы умеют продлить свою жизнь, сокращая число ежедневных вдохов и выдохов. Один йог, которому удалось таким образом обуздать дыхание, прожил 350 и более лет».
Амир Хосров приводит и другие подробности о талантах индийских аскетов, и его рассказ согласуется с местными преданиями и фольклором о йогинах. «Они умеют предсказывать будущее по дыханию, выходящему из ноздрей, по тому, насколько заложена правая или левая ноздря. Они умеют также наполнить чужое тело своим дыханием. В горах на границе Кашмира много таких людей… Они могут взлетать на воздух, как куры, сколь бы это ни казалось невероятным. Могут даже делаться по своему желанию невидимыми, смазывая сурьмой себе глаза. Только те, кто видел все это воочию, поверит в такие чудеса».
Все эти легенды вводят нас в естественную среду, где развивалась индийская алхимия. Магические способности, поиск продления жизни и бессмертия – вот цель, преследуемая индийскими аскетами алхимиками. Мы не найдем здесь «научных» устремлений, рьяного желания познать природу и ее законы. Зато найдем извечный мотив мистики, не зависящий от географии, – бессмертие. Найдем магические техники, направленные на потенцирование человеческой жизни, а это и есть первостепенная цель тантризма. Аскетов, которые умеют «взлетать на воздух» и владеют магическими силами, знает и китайский фольклор, сложившийся вокруг «сверхъестественных островов» и алхимии. Впрочем, йогическая практика, дающая способность летать (дехаведдха), упоминается и в алхимическом трактате «Расарнава», что еще раз доказывает, сколь тесна связь между йогическими и алхимическими техниками.
Самый внятный текст относительно продления жизни с помощью алхимии встречается у аль Бируни в его книге об Индии. Аль Бируни (973 1048) многократно наезжал в Индию между 1017 и 1030 годами и овладел санскритом настолько, что перевел на него ряд книг с арабского и несколько европейских научных трактатов («Начала» Эвклида, «Альмагест» Птолемея и т, д.). Аль Бируни – скептик, но человек для своего времени поразительно осведомленный. Сообщив читателю, что индийцы знакомы с алхимией вообще (о которой он не выведал ничего определенного, поскольку ее держат в секрете, – но подозревает, что это – минеральная алхимия), он добавляет: «У них есть и собственная наука, подобная алхимии. Называют ее расаяна – от гава – золото. Она являет собой свод определенных действий и лекарственных прописей, главным образом растительного свойства. Все вкупе поправляет здоровье тем, кто был безнадежно болен, и дарует молодость старикам, так что они возвращаются в пору своей возмужалости: седые волосы вновь делаются черными, воскрешается острота чувств и юношеская сила – даже для половых сношений, – а жизнь человеческая на этом свете продлевается до изрядной длины. Что ж в том такого? Разве мы не упоминали, опираясь на слова досточтимого Патанджали, что одна из метод, ведущих к освобождению, есть расаяна?»
Из этого фрагмента текста аль Бируни можно сделать заключение о наличии в Индии «собственной» алхимии, наряду с алхимией обычной, минеральной, которая состоит из ряда операций (сублимация, кальцирование, анализ) и о которых аль Бируни узнал в Индии понаслышке. Вполне вероятно, что аль Бируни, будучи человеком энциклопедической культуры, прослышал об арабской алхимии (т, е, имеющей александрийское происхождение) еще в своем родном городе Хорезме. И вероятно, «собственная» индийская наука, называемая расаяной, была совершенно не похожа на ту, обычную, раз аль Бируни разделяет их в своем рассказе. «Собственная» алхимия индийцев занималась не физико химическим миром, а омоложением человека, его долголетием и бессмертием, т, е, смыкалась с магико мистическими техниками.
Свидетельство аль Бируни подтверждается главой, которую Мадхава в своем трактате об индийских философских системах «Сарва даршана самграха» («Всех воззрений собрание») посвящает алхимии. Трактат написан около 1350 года и числит среди включенных в него философских и мистических систем так называемую «меркуриевую науку» (расесвара даршана). По этой даршане, освобождение зависит от «стойкости человеческого тела», а потому ртуть, которая способна укреплять тело и продлевать жизнь, также принадлежит к средствам освобождения. В одном тексте, цитируемом в «Сарва даршана самграха», говорится, что «освобождение происходит от знания, знание – от учения, а учение доступно лишь тому, что обладает здоровым телом». Аскет, который стремится к освобождению духа в этой жизни, говорит Мадхава, вначале должен обрести «славное» тело. А поскольку ртуть производится через созидательное соитие Хары с Гаури, а слюда производится Гаури, – ртуть и слюда отождествляются с верховным богом индуизма и с его супругой (Хара и Гаури), становясь таким образом космическими принципами. «Славное», божественное тело могут обрести с помощью ртути и люди. Среди тех, кто обрел Меркуриево тело" и, соответственно, свободу еще в этой жизни, упомянуты Чхарвати, Капила, Вьяли, Капали, Каидалаяна. Некоторые из этих легендарных персонажей, например, Вьяли и Капали, принадлежат тантрическим традициям и входят в перечень 84 «магов», сиддхи.
Мадхава проявляет сотерическую функцию алхимии. «Меркуриеву систему не следует рассматривать просто как похвалу этому металлу. Меркурий прямо ведет – через сохранение тела – к высшей цели, освобождению». Освобождение же есть единственная цель индийской философии и мистики; так подтверждается присутствие алхимии в одном ряду с этими духовными дисциплинами. В алхимическом трактате «Расасиддханта», который цитирует Мадхава, говорится: «Освобождение жизненного духа (джива) изложено в меркуриевой системе». В тексте же из «Расарнавы» и в тексте, который Мадхава не называет (anyatrapi), говорится, что в богоугодные поступки зачитывается созерцание ртути, точно так же, как поклонение фаллическим эмблемам Бенареса или любого другого святого места.
Эти тексты недвусмысленны: алхимические операции, собранные под названием расаяна, суть скорее действа духовного порядка, чем лабораторные опыты. Преследуется, с одной стороны, цель очищения духа, с другой – транссубстанциализация тела. Обе эти операции имеют тантрическую природу, а значит, принадлежат духовной технике, а не дохимической науке.
В Индии и по сей день сохранилось поверье, что некоторые йогины владеют секретом продлевания жизни и трансмутации металлов. Уильям Крук в одном из своих антропологических опросов записывает: «Йоги утверждают также, что якобы умеют превращать медь в золото, – умение, которое, по их словам, идет от некоего аскетического ордена времен султана Алтитмиша». О саддху алхимике упоминает и Оман, довоенный специалист по Индии.
Алхимия, которую практиковали в среде индийских аскетов, не испытала на себе сколько нибудь заметного влияния со стороны ислама. Мусульмане принесли в Индию начатки александрийской алхимии, которые они узнали через посредство сирийских толмачей. Но эта греко египетская алхимия слишком уж разнилась отраслями индийских аскетов. Первая была, или предполагала быть, предхимией, наукой; вторая оставалась духовной техникой, напрямую и органически связанной с тантризмом. Алхимия – понимаемая как магическое искусство и как своего рода сотериология – была распространена по преимуществу в тантричеcких кругах. Многочисленные авторы тантристы традиционно являются и авторами алхимических трактатов. Впрочем, эти алхимические тантры следует искать в тех регионах, куда менее всего проник ислам, т, е, в Непале и на юге Индии, у тамильских ситтари. Ситтари – не что иное, как санскритское сиддхи, т, е. «маги» тантрической традиции. Ситтари делили «субстанции» (саракку) на мужские (ансаракку) и женские (пенса ракку), что напоминает принципы инь ям китайской философии.
Из сохранившихся легендарных биографий 84 сиддхи мы узнаем, что среди них были алхимики, которые практиковали тайное искусство изготовления золота и владели «эликсиром жизни». Так, например, в одном тексте сиддха Карпати упоминаются алхимические процессы; Карнари получает эликсир жизни из урины и умеет превращать мед в серебро, а серебро в золото; Капари ведома тинктура, с помощью которой получают золото; Гуру Вьяли пытается творить золото из серебра и лекарственных веществ и т, д. Все эти сиддхи обладали «магическими силами» (сиддхи) и были учителями тантр; точнее, учителями буддийской тантрической школы Ваджраяны. В некоторых тантрических книгах алхимию считали одной из 8 сиддхи; так, например, в «Садханамале» упоминается расарасаяна (меркуриева алхимия) как пятая сиддха.
Из числа тантрических «магов» выделяется фигура Нагарджуны – средоточием алхимической традиции. Вполне возможно, что это вовсе не тот Нагарджуна, который известен как метафизик и логик, но в данной работе нас этот вопрос не занимает, мы берем только легенды о тантрическом алхимике. Из материалов, собранных М. Уоллесером, явствует, что Нагарджуну наделяют сиддхи божества и якшини (демоны растительности); он получает эликсир жизни и «алмазное тело» (магическая транссубстанциализация через тантрические практики). Среди многочисленных «сил» (сиддхи), которыми он владеет, фигурирует и искусство делать золото. Раз, когда был голод, Нагарджуна сделал золото и обменял его слитки на зерно из дальних стран. Слава о маге и алхимике Нагарджуне перешагнула через границы тантрической традиции. В «Катхасаритсагаре» Сомадевы (XI в.) говорится, что Нагарджуне, советнику Хирайуса, удалось приготовить эликсир бессмертия, но Индра повелел ему не давать никому этот эликсир. В «Прабанд хачинтамани» повествуется, как удалось Нагарджуне изготовить некий «эликсир», чтобы летать по воздуху.
По легендам такого рода, конечно, не восстановишь биографию Нагарджуны. Тем не менее они имеют смысл и ценность, поскольку помещают алхимию в один ряд с магическими силами (сиддхи). Не исключено, впрочем, что легенда о рукотворном золоте имеет реальную основу в различных наблюдениях над металлургическими процессами. В «Расопанишаде» говорится, что Нагарджуна увидел в княжестве Малабар, как извлекают золото из золотоносной руды. Вполне возможно, что легенда сохранила, в искаженном виде, какие то металлургические манипуляции Нагарджуны (или персонажа с его именем). С другой стороны, не стоит забывать, что тантрист Нагарджуна более связан со средой, где практикуют аскезу и магию, нежели со светской. Несть числа алхимическим и тантрическим трактатам, авторство которых приписывается ему, причем из алхимических под его именем в Индии фигурируют самые важные.
Впрочем, не в одних только тантрических книгах говорится о способности аскетов делать золото. В руководстве по хатха йоге «Шива самхита» утверждается, что йогин может превратить в золото любой обыкновенный металл, натерев его своими экскрементами и мочой. В «Йогататтва упанишаде» алхимия упоминается как одно из препятствий, которые начинающий йогин встречает на первых стадиях своей практики, тем не менее в сиддхи заносится там и умение превращать железо в золото с помощью человеческих выделений.
В индийских народных преданиях и легендах настойчиво повторяется мотив получения золота из бронзы или из других металлов с помощью некоего растительного декокта, секрет которого знали аскеты. «Помню с детства, – говорит Девакандре знаменитый монах джайнист Хемакандра, – как медяшка, натертая соком из листьев одного куста.., и нагретая на огне по вашим наставлениям, превратилась в золото. Поведайте нам, как называется этот куст и каковы его приметы и все прочие необходимые подсказки». Из того же собрания легенд мы узнаем об одном монахе, который добывает жидкий эликсир из горы Райватака и обретает способность все, к чему бы он ни прикоснулся, превращать в золото.
Итак, мы можем констатировать тесную связь между алхимией и тантризмом. Знания по неорганической химии – принесенные исламом или открытые в самой Индии, – встречаются в санскритской литературе и до тантризма. Но не эти научные вкрапления интересовали тантристов, а алхимическая «мистика», космическая или мифологическая ценность металлов, сотерическая роль алхимических операций. Через поиск эликсира жизни алхимия сближается с мистикой и с любой другой индийской духовной техникой, посредством которой достигалось бессмертие; и тем более с тантризмом и хатха йогой, имевших целью обретение здорового и бессмертного тела.
Как уже было сказано, влияния исламской алхимии на индийскую не стоит преувеличивать. Буддийские памятники сохранили свидетельства того, что алхимию знали в Индии задолго до начала какого бы то ни было исламского влияния. В «Аватамсака сутре», которую хронологически можно поместить приблизительно между 150 и 350 годами (переведена на китайский Сикшанандой в 695 699 гг.), говорится: «Есть растительная жидкость под названием хатака. Один лян этой жидкости может превратить тысячу лян бронзы в чистое золото». А в «Махапраджнапарамитопадеше» (переведена на китайский Кумарадживой в 402 405 гг.) есть дополнение: «При помощи снадобий и заклинаний можно превратить бронзу в золото. При толковом употреблении снадобий можно превратить серебро в золото, а золото в серебро. При духовной силе человек может превратить в золото глину или камень». Эта духовная сила – не что иное, как сиддхи йогинов и тантристов. Из текстов буддийского канона мы вправе сделать два вывода: первое, что индийская алхимия существовала и до исламского влияния; второе, что она примыкала к мистическим техникам (снадобья, заклинания, духовные силы), а не к опыту предхимическому, научному.
Факт влияния исламской (т, е, александрийской) алхимии на индийскую аргументировался открытием в Индии ртути лишь после мусульманского завоевания. Но дело обстоит не так просто. Даже если бы расцвет алхимии в Индии начался с открытия и освоения ртути, все же много раньше там существовала мы это констатировали "собственная алхимия" (расаяна), на которую ислам влиять не мог и которая выполняла ту же мистическую функцию, что и китайская алхимия: искала пути к продлению жизни и бессмертию. Однако давайте посмотрим, действительно ли ртуть (в той роли, какую она играла в химических процессах) была принесена в Индию мусульманской алхимией.
На самом деле ртуть известна в Индии еще с IV в, н, э., которым датируется так называемый «Манускрипт Бауэра», самый древний санскритский трактат по медицине, дошедший до нас. Примечательно, что одна из глав этого трактата содержит рецепты, как прожить «тысячу лет», а другая разбирает свойства чеснока продлевать жизнь. Людерс и Р. Мюллер, правда, считают, что термин раса из «Манускрипта Бауэра» относится не к ртути, тем не менее проблема решена не окончательно. Некоторые ученые утверждают, на основании политического трактата «Артхашастра» (III в, до н, э.), что ртуть известна в Индии именно с тех времен; но, возможно, соответствующий пассаж был вставлен в трактат позднее. Так или иначе, мнение большинства востоковедов и историков науки (А. Кейт, Людерс, Руска, Стейплтон, Р. Мюллер, Липпманн), что ртуть и алхимическую практику, с ней связанную, открыли для Индии мусульмане, следует пересмотреть в свете новейших исследований. Ртуть играла существенную роль в тантризме, при этом известно, что регионы, где процветал тантризм, менее всего подверглись влиянию ислама. В некоторых тантрах ртуть называется «производящим принципом» и даже даются советы, как изготовить из ртути фаллос Шивы. Поскольку датировку тантр начали уточнять лишь в последнее время, не исключено, что многие из них окажутся домусульманскими; а если так, то «сакральное» употребление ртути в Индии идет вовсе не от арабов. В «Кубжика тантре», древность которой не может быть подвергнута сомнению, Шива говорит о парада (меркурии ртути) как о своем жизнетворящем принципе, который, будучи «закреплен» шесть раз, заслуживает всяческих похвал.
Это «закрепление» имеет и чисто химический смысл – особенно в более поздних текстах, когда метафизическая функция алхимии стала уступать место лабораторным опытам; «закрепление» (или «убиение») означает кальцинирование ртути, известное и в европейской алхимии под названием «фиксация» или «коагуляция». «Мистический» смысл фиксации ртути иногда расшифровывается в текстах. Снижение летучести этого священного металла имеет «духовную» ценность: принцип динамический, мобильный превращается в принцип статический, божественный. Снижается, «пресекается» мобильность психоментального опыта; освобожденная душа точно так же статична, как «фиксированная» ртуть. Так алхимическая операция приобретает сотерическую подоплеку. Воля к святости благочестивого человека, его желание пресечь суету обыденной жизни души и добиться совершенной, статичной автономии души освобожденной выражается через алхимические операции и символы. Поиск «фиксированной» ртути есть, таким образом, тот же поиск «освобождения» души, ведущего к бессмертию. Именно этот, сотерический смысл более всего очевиден в алхимических тантрах.
Во всех текстах восхваляется «мистическая» действенность фиксированной ртути. В «Суварна тантре» говорится, что, съев «убитую» (наштапишта) ртуть, человек становится бессмертным; одна часть такой «убитой» ртути может превратить сотню тысяч частей живой ртути в золото. Даже урина и экскременты алхимика, принимающего такую ртуть, могут превращать медь в золото. В «Рудраямала тантре» утверждается, что процесс «убиения» металлов был открыт Шивой и передавался адептами из поколения в поколение. Шива – бог по преимуществу тантрический; техники, которые он открывает, – всегда мистические, сотерические.
В «Расаратнасамуччае» (1, 26) говорится, что, принимая ртуть, человек избегает болезней, которыми он обязан грехам своих предыдущих жизней. В «Расаратнакаре», приписываемой Нагарджуне, фигурирует эликсир из ртути, обращающий человеческое тело в божественное. (Припомним, что ту же цель преследовали тантрические техники и хатха йога.) В том же тексте Нагарджуна говорит, что располагает средствами против «морщин, седины и других примет старости», – еще одно доказательство тесной связи между тантризмом и алхимией. «Минеральные препараты оказывают равное воздействие как на металлы, так и на человеческое тело», – утверждается в «Расаратнакаре». (Эта любимая метафора индийских алхимиков выдает «мистическую» концепцию: металлы, как и человеческое тело, можно «очистить» и «обожествить» с помощью ртутистых препаратов, которые со общают им священную благодать Шивы. Тут можно вспомнить о благодатных, сакральных свойствах нефрита в Китае.) Нагар джуне раскрывается эта тайна после двенадцати лет аскезы и поклонения богине якшини, "которая владычествует над деревом Ficus religiosa. Данный текст представляет особую ценность. Он еще раз подтверждает истинные корни алхимии: аскезу, медитацию, мистические техники. Кроме того, он отчасти проливает свет на неясные отношения, существующие между культами растительности (якшини – это и демоницы растительности) и алхимией. Тантризм как огромный синтезирующий фактор вобрал в себя бесчисленные культы аборигенов, до него остававшиеся за пределами индуизма. Многие из них принадлежали культу растительности, повсеместно распространенному в Индии и имеющему неарийскую структуру. Особенно много тантризм взял у гималайских аборигенов. Индийская алхимия, столь органично связанная с тантризмом – и структурой, и историей, – почерпнула для своей практики и символики не один элемент аборигенной культуры, главным образом гималайской.
Этим объясняется присутствие богини якшини в алхимическом трактате «Расаратнакара». Впрочем, алхимия рано проникла на Тибет, куда ее принесли буддийские монахи тантрических школ, и автор одного алхимического трактата, «Расасары» (возможно, XIII в.), признается, что немало узнал от Тибетcких буддистов.
В «Расахридайе» утверждается, что алхимия способна вылечить проказу и сделать человека молодым (тот же мотив "юности без старости и жизни без смерти ").
В «Какачендешваримата тантре» говорится, что «убитая» ртуть производит в тысячу раз больше золота, а смешанная с медью – превращает последнюю в золото. Самый полный текст о действенности «убитой» (фиксированной) ртути встречается в «Расендрачинтамани»: «Если ртуть убить равным количеством очищенной серы, она делается в сотню раз сильнее; если ее убить двойной дозой серы, она вылечивает умственную усталость; если ее убить четырехкратной дозой, она возвращает цвет седым волосам и устраняет морщины; если ее убить пятикратной дозой, она излечивает чахотку; а если убить ее шестикратной дозой, она становится панацеей от всех человеческих болезней». Научная – с точки зрения химии – ценность этого текста минимальна; известно, что 25 частей ртути могут соединиться от силы с четырьмя частями серы, а остальная сера возгоняется, не вступая в реакцию. Все же переведенный текст интересен, поскольку проявляет «экспериментальные» начатки индийской алхимии: утрату традиционного, «мистического» наполнения понятия «алхимия» и попытку трансформировать ее в естественную науку. То, что индийцы совершали определенные научные открытия, сомнений не вызывает. Как только померк первоначальный смысл алхимических операций, который, по свидетельству всех процитированных текстов, не имел ничего общего с физическим миром, – у этих операций обнаружилась новая логика и новое обоснование. Мы же пытаемся пролить свет на тот факт, что индийская алхимия в подлинном ее виде была не предхимией, а «мистической» техникой. Наукообразные элементы, предвестники химии, прослеживаются в Индии с самых древних времен; но они всегда сосуществуют с собственно алхимическими техниками. Химия не рождается из алхимии. Химия всегда присутствует рядом с алхимией, но параллельно ей. Это две диаметрально противоположные ментальные структуры. Только тот, кто упускает из виду суть алхимии, может смешать ее с химией. Алхимия принадлежит к числу средств достижения бессмертия или свободы (что одно и то же), функция ее – духовного порядка. Химия представляет собой нечто совсем иное. Это просто техника познания мира субстанций, физико химического мира – и овладения им.
Золото и жемчуг – как в Индии, так и в Китае – наделяются священными свойствами еще с ведических времен. Золото принимают внутрь, и индийские алхимики дают понять – хотя не так определенно, как китайские, – что вместе с этим благородным металлом человек усваивает сакральную добродетель. Влияние алхимии – разумеется, в ее «мирской», прагматической ипостаси – наблюдается и в индийской медицине. С легкой руки Вагбхаты (третьего, после Караки и Сушруты, из великих индийских медиков), в медицине начинают применять по преимуществу металлосодержащие препараты. Наступает так называемая переходная эпоха: верховодят Вринда и Чакапани, которые устанавливают в медицине «минеральную» традицию в противовес растительной, господствовавшей до той поры. Интересно, среди прочего, отметить тантрические влияния в деятельности и Вринды, и Чакрапани. Они рекомендуют формулы и жесты, употребляемые в тантрическом культе. – Период, непосредственно следующий за тантрическим и называемый П. Ч. Раем эпохой ятрохимии, отмечен усилением интереса к науке, т, е, к эмпирике. Поиск эликсира бессмертия и прочие «мистические» цели меркнут, уступая место разработке технических, лабораторных рецептов. В этом смысле типичный продукт эпохи – Расаратнасамуччая "(ХП1 Х1У вв.). Но и в ней все еще сохраняется, хотя и не так отчетливо, традиция алхимии как «мистики», а не как эмпирической техники. Текст начинает: ся с приветственного обращения к Богу, который спасает людей от старости, болезни и смерти. Затем следует перечень алхимиков, включающий, наряду с другими, все те же имена тантрических учителей. В «Расаратнасамуччае» разбираются и мистические формулы «очищения» металлов, говорится об алмазе, «который побеждает смерть», о внутреннем употреблении золота и т, д., т, е, трактуются вещи, выдающие первоначальную сотерическую функцию алхимии. Не будем забывать, что все эти вещи мы встречаем в трактате поздней, позитивистской эпохи, когда возрос вес наблюдения над природным миром и вес эксперимента. «Расаратнасамуччая» содержит достаточно много точных наблюдений, по ценности не уступающих наблюдениям европейских алхимиков. Таковы, например, заметки об аммиаке – соли, знаменитой во всех алхимиях, к которой особое внимание проявляли в Азии.
В металлургической технологии индийцы проявили себя первостатейными мастерами: железная колонна в Кутубе, возведенная по меньшей мере полторы тысячи лет назад, диаметром превосходит все на свете колонны, построенные до ХУЛ века. Химический анализ показал, что железо ее – чистое, беспримесное. Металлургия была гордостью Древней Индии. Тексты по металлургии, которыми мы располагаем, представляют нам технологию отлично разработанную, эмпирическую, чуть ли не индустриальную. При всем том не стоит забывать, что металлургия в Индии, как и в других странах, поначалу была «сакральной» деятельностью. Справедливости ради надо сказать, что до нас дошло не слишком много текстов. Однако и «Ригведа» донесла до нас традицию применения в кузнечном деле некоторых растительных препаратов, что наводит на мысль о своеобразной связи между магией, мистикой и металлургией. В Китае и, как мы увидим, в Вавилонии эта связь сохранилась гораздо более отчетливо.
Как и в Китае, в Индии алхимия повлияла на различные сферы деятельности. Но не эти влияния интересуют нас – все они относятся к новейшему времени и напоминают скорее свод технических правил, чем «особую науку» (расаяну), о которой говорил аль Бируни.
Мы не претендуем здесь на полноту исследования индийской алхимии. Предмет, разумеется, не уместился бы в рамки этого введения в азиатскую алхимию. Впрочем, что касается научного аспекта индийской алхимии, богатый материал собран в двухтомнике Прапхуллы Чандры Рая. Нам достаточно лишь констатировать существование двух параллельных техник, обе из которых носят название «алхимия»; первая, расаяна, есть, по словам аль Бируни, «особая химия», т, е. «мистическая» техника, примыкающая к тантризму и другим магико аскетическим школам; вторая, связанная с медициной, металлургией и эмпириоиндустриальными техниками, сосредоточена в первую очередь на конкретике и может быть названа предхимией. Никакой причинно следственной связи нельзя установить между двумя этими различными техниками, соответствующими каждая – иному строю мыслей, имеющими каждая – свою с цель. Расаяна, по сути дела, разрабатывает приемы «трансмутации души», ищет вечной жизни и, значит, духовного освобождения. Другая алхимия, ростки которой начинают проглядывать в средние века, занимается разработкой либо медицинских, либо индустриальных рецептов. Первая имеет метафизическую природу, вторая – прагматическую. Ни их содержание, ни предмет, ни лексика не совпадают. Та предхимия, которую можно проследить в Индии – где, что бы ни говорили, она никогда не вызывала такого интереса, как в Иране, Сирии и Европе, – только та химия могла подвергнуться влиянию исламской алхимии.
НЕПОДВЕРЖЕННОСТЬ ТЛЕНИЮ
Это явление называют «неподверженность тлению». Одно из самых необъяснимых и в то же время подкреплено документальными свидетельствами. I В новейшее время самый известный пример, пожалуй, католическая святая Бернадет Субироз, которая умерла в 1879 году. Ее тело эксгумировали дважды – в 1909 и 1919 годах, и каждый раз оно оставалось нетленным. Однако католический мир – не монополист в этой сфере чудес. Индийский йог Парамаханса Йогананда умер в возрасте 52 лет в Лос Анджелесе. В соответствии с завещанием тело йога оставалось открытым для обозрения в гробу со стеклянной крышкой в течение 20 дней. Тело не бальзамировали, но оно не подвергалось разложению и во время похорон источало таинственное благоухание.
Летом 1994 года сохранившееся тело монаха Пу Чао, который умер за 11 лет до этой даты в пещере на Тайване, привлекло тысячи паломников. Посетители осматривали монаха в пещере, расположенной по соседству с храмом, и даже могли пожать ему руку. Пу Чао совершал в пещере медитации и там же ушел в мир иной в возрасте 93 лет. Перед смертью монах попросил послушников не выносить из пещеры его тело. Послушники обтирали труп раз в неделю мокрым куском материи. Мускулы оставались эластичными, волосы на теле продолжали расти. Послушники полагают, что Пу Чао достиг стадии «золотого тела» благодаря своим добродетелям и строгому буддийскому образу жизни – его диета состояла из листьев и дождевой воды. Нетленные тела двух других буддийских монахов – Тру Ханга (умер в 1954 году) и Чин Ена (умер в 1970 году) – хранились в чашах, вкопанных в землю.
Некоторые случаи неподверженности тлению, похоже, не связаны со святостью покойников. Согласно недавнему сообщению английского агентства Рейтер, китайские ученые обнаружили труп старой женщины, который не разложился за три с половиной года. Лицо ее сияло белизной в возрасте 88 лет в 1982 году. Внук рассказывает, что через 10 часов после кончины температура тела оставалась нормальной, а мускулы – мягкими. Женщина, которая всю жизнь была вегетарианкой, просила перед смертью не хоронить и не кремировать ее. Поскольку два дня спустя трупное окоченение не наступило, семья решила оставить ее дома. Тело женщины остается нетленным, несмотря на резкие колебания температуры – от зимних морозов до 34 градусов тепла летом.
«Неподверженность тлению», по видимому, зависит и от географического положения местности. Одно из таких мест – маленький город Сан Бернардо в Колумбии у подножия Анд. Там принято держать мертвых в склепах на земле и помещать останки в урне лишь через пять лет после похорон. Могильщик Эдуарде Сифуэнтес заметил, что мертвые в городе не подвержены распаду. 12 «мумий», которые сохранились лучше других, находятся в пантеоне рядом с кладбищем. Больше других впечатляет тело Пруденсии Акоста. На ней темная шаль, шляпа, в руке она сжимает красные гвоздики.
Ученые «обследовали» мумии, но вразумительного объяснения не дали. Зато местные жители предлагают несколько версий. Указывают, например, на чистоту воды в городке, отсутствие химических добавок в пище и на то обстоятельство, что люди там едят гуатилу и балу. Гуатилу – это жесткий темно зеленый фрукт с шипами, который кладут в суп, а балу похож на гигантский стручок гороха. Его запекают в тесте.
А вот еще один случай. Это случилось в 1961 году. 32 летняя миссис Торрестейн делала ремонт в своей квартире и, упав со стремянки, сильно ударилась головой. В бессознательном состоянии ее привезли в больницу. За четыре месяца улучшений не наступило. Тогда Хелен перевели в частную клинику, где она и провела многие годы, так и не выходя из комы.
– Когда произошла трагедия, нашему сыну Чипу было всего 15 лет, а дочери Тельме – 8, – вспоминает Чарлз, муж Хелен. – Мы навещали Хелен каждую неделю, смотрели на нее и плакали. А спустя несколько лет уже потеряли всякую надежду…
Между тем врачи обратили внимание на то, что «спящая красавица» не желает, кажется, стареть. Время для нее словно остановилось. Хелен спокойно лежала в постели и выглядела не хуже, чем в роковом 1961 году. Ее дети давно выросли, сами обзавелись семьями" а мама совсем не менялась, оставаясь такой же стройной и молодой.
– И вдруг в феврале 1996 года нам позвонили из клиники. Хелен очнулась! – продолжает Чарльз. – Я тут же помчался к ней. Хелен была в полном сознании, выглядела совершенно нормальной, но.., меня не узнала. Нам пришлось знакомиться заново – ведь она представления не имела о своей болезни в о том, сколько лет прошло. Но мне было все равно – я был счастлив!
Вскоре Хелен выписали из клиники, и она стала привыкать к новой жизни. Конечно, это было не просто. Сейчас Чарлзу уже 70 лет, сыну 50, а дочери 43 года. И Хелен впервые за 35 лет увидела своих внуков.
– Много понадобилось времени, чтобы осмыслить все, что произошло со мной, – говорит Хелен. – Иногда бывает очень тяжело от мысли, что мои дети, по сути, старше меня. И мир за эти годы так изменился! Порой я не могу понять предназначения вещей, которые для всех остальных давно стали привычными: все эти компьютеры, видео и так далее. Доктора говорит, что мне предстоит еще долгая жизнь. Надеюсь, она будет и счастливой – ведь у меня такие прекрасные внуки!..
А вот еще один удивительный случай «нетленной бабушки».
С тех пор как ее сердце перестало биться почти четыре года назад, она лежит в покое на обогреваемом ложе из кирпича – в своем доме в округе Ксианг, в провинции Хибей на севере Китая.
Ее седые волосы остаются мягкими, темное лицо стало глянцевым, а руки и ноги как будто высечены из камня. Ее имя Жу Фенгчен. Она скончалась 24 ноября 1992 года в возрасте 68 лет. В четвертую годовщину ее смерти родственники не проявляют никаких признаков скорби. Напротив, они полны радости, как будто празднуют ее день рождения. Ее внук сказал: «Нашей бабушке сегодня 92». Изменения в ее теле являются уникальными.
Руководитель инженерного института вооруженных сил и старший внук Жу Фенгчен детально наблюдал и регистрировал все процессы, происходящие в теле бабушки.
7 августа 1992 года Жу вернулась домой из Пекина, где провела большую половину своей жизни. 6 ноября она неожиданно плохо себя почувствовала, и ее госпитализировали в больницу округа. В течение пяти дней она оставалась в ясном сознании. 15 ноября Жу практически ожила и почувствовала себя достаточно хорошо для того, чтобы вернуться в Пекин. Там она прожила следующие 10 дней, поддерживая свои силы традиционными средствами китайской травной медицины.
24 ноября она несколько раз повторила: «Я хочу спать». Около 11 вечера она стащила с лица кислородную маску и внятно про
|
Главная 
